Мое стремление собрать крови Искара-Каро привело меня в Нижний Новгород к Марии Макаловой в ее питомник, позже получивший название "Душа России" Именно у нее еще оставались потомки этого красноярского производителя.
Одним из них был Ежи-Харт - сурового нрава серый кобель. Под него я и повезла свою Щигру - пепельно-тигровую суку. Помет расщепился по поведению на детишек, охотно шедших к рукам, и "дикарей", всеми силами старавшихся от этих рук уйти. Забегая вперед, скажу, что впоследствии из последних получились суровые, независимые, абсолютно самодостаточные звери, ладившие с хозяевами, но категорически отказывавшиеся принимать тех, кого они не знали с детства.
Умка, естественно, относилась к первой категории. Общительная, веселая - она легко завоевывала симпатии всех, с кем ее сводила служба. Поговорка "Как вы лодку назовете, так она и поплывет" в данном случае оправдала себя полностью - официально Умка была Умницей Гамаюн.
Забавно сложились ее отношения с начальником подразделения в ЧОПе, с которым мы тогда работали.
Иваныч Умку обожал. Приехав на объект, он обязательно шел к ней - поздороваться. Надо сказать, любовь была взаимной - Умка в Иваныче души не чаяла!
- Ну, что, Умка, как дела? - спрашивал Иваныч, подходя к блоку.
Умка, извиваясь всем телом, с умильной мордой почти подползала к нему.
- И как ты докатилась до жизни такой? - следовал традиционный вопрос.
Умка падала на спину, молотя воздух лапами, потом вскакивала и неслась по кругу, неизменно возвращаясь к Иванычу.
- Они тебя обижают? - продолжал "допрос" Иваныч.
В ответ раздавалась такая рулада, что свидетели - а таких было немало: почти все свободные от караула охранники обязательно приходили посмотреть ритуал - покатывались со смеху.
- Ааааа-яй-ууууу!.. - девушка припадала грудью к земле, потом перекатывалась на спину.
- Не кормят они тебя, не поят, бедную, - подыгрывал Иваныч.
- Ай-яй-яй-я-уууууууу!... - причитала во весь голос Умка.
- Ну, я им задам!.. - "успокаивал" Иваныч, и радостная псина вскакивала и прижималась к его ногам, если погода позволяла, а если было мокро, просто садилась и замирала под его ладонями.
С возрастом у Умки открылся еще один талант - она оказалась превосходной воспитательницей - суровой, но справедливой и настойчивой. Ей удавалось призвать к порядку самых драчливых кобелей и объяснить им, что драки в питомнике запрещены "Законом стаи".
Когда почти годовалый Ларс в пылу подросткового максимализма начал задирать всех подряд, вымещая на сверстниках свою нетерпеливость, мы поставили его к Умке. Как ей удалось вразумить балбеса, обладавшего кроме всего прочего невероятной физической силой, остается для меня загадкой, но про выяснения отношений при помощи зубов парень забыл напрочь. Пару лет спустя он переехал в Киев в питомник аборигенов (его мать была аборигенкой), где его попытались протестировать боем, Ларс, не показывая страха, наотрез отказался драться. Он просто встал посреди ринга, не опуская хвоста, но и не провоцируя противника на нападение. Кстати, его соперник позу понял правильно и даже атаковать не стал.
На смену Ларсу пришел ПалСтепаныч (ВГ Успех) - и снова история повторилась: здоровенный молодой кобель подчинился некрупной суке. Умка была быть убедительной. Кстати, ПалСтепаныч приходился ей внуком. Пару раз между ними доходило до потасовок. Несмотря на разницу в весовых категориях, Умка отделалась подбитым глазом, но кобеля дожала.
Но годы брали свое, и Умку перевели в большой тенистый вольер, практически зону свободного окарауливания, к Илюше. Там двум собакам в возрасте было прохладно летом, не дуло зимой, и их никто особо не беспокоил.
.......
Маленькую тигровую суку так и прозвали - Мошка. Я привезла их из Нижнего - Мошку и ее брата Гнома. Кобель оказался совсем мелким и со склочным характером, поэтому я отдала его, а вот Мошка осталась у меня. Росла она тихой, ладила со всеми, и поэтому как-то и рассказывать о ней особо не получается.
Повязала я ее Чириком - личностью яркой и незаурядной. К тому же он из своего помета волею судеб оставался последним. Он проигрывал своему брату Щедрому (Тоське) в экстерьерном плане и потому просидел невязанный до самой старости, переезжая с одного объекта на другой. Но старый конь борозды не испортил - дети получились внешностью в маму, а вот характер унаследовали папин - они были Личностями, именно так, с большой буквы.
Матерью Мошка оказалась прекрасной, как выяснилось позже - даже слишком.
Случилось так, что родилки на питомнике не было, и щениться сукам приходилось дома. Таким образом параллельно в одной комнате оказались Ирька - бурятка с тремя двухмесячными щенками и Мошка со своим пометом в 7 голов (для ее габаритов - совсем не мало!). Ладили девушки между собой прекрасно, щенков друг дружки не обижали. Бурятята даже пытались к Мошке под брюхо залезть, но от этого их быстренько отучили.
Сук со щенками мы всегда кормим "на убой" - еды у них всегда столько, чтобы мамашка могла поесть в любое время, как только захочет, но Мошка худела катастрофически, даже при ее длиннющей шерсти это было видно. Мы уж не знали что и думать...
Разгадка пришла слишком поздно...
Случайно заглянув в комнату после того, как Мошку покормила, я увидела бурятов, жадно подъедающих ее обед. Она им его отрыгнула. А ведь она еще и своих кормила!
В тот же вечер она забилась в судорогах. Организм не выдержал нагрузки, и началась эклампсия. Ночь отчаянной борьбы за мошкину жизнь кончилась нашим поражением - к утру она умерла, оставив нам двухнедельных щенков.
Мы попытались подложить их под другую кавказу - у Умки дети были на неделю старше. Сначала все пошло хорошо - Умка даже почти неделю их честно кормила, но как-то, зайдя к ней, я увидела жуткую картину: Умка задумчиво отъедала голову мошкиной дочке. Мачеха получила по башке, а дети в срочном порядке перекочевали на кухню - так за ними легче было следить.
В питомнике из этого помета остались Кнопа и Илюша. Оба унаследовали мамин рост - были на нижнем пределе стандарта, но обладали изумительным характером - ласковые со своими, они неукротимо шли в атаку, проламывая любое сопротивление фигурантов. Как ни странно, "бодаться" с ними ни у одного реального чужака не возникло никакого желания.
Илюшка вязался обычно свободно - сук просто ставили к нему в вольер на время течки, а забирали чаще всего когда уже щенки родились. Илюша не только очень терпеливо относился к сучьим капризам, хотя если бабы перегибали палку, мог и наказать, он по-рыцарски отдавал женам любимую будку - большую и просторную.
Как-то застали забавную сценку: шел сильный дождь и Илюша решил-таки спрятаться. Он задом залез в будку, подставив его разъяренной мамашке - кусай, чего уж там... И устроился у самого входа, закрывая головой вход - и над ним не капало, и щенкам теплее.
Пуговку - очередную илюшкину жену - мы забирали из вольера, когда щенкам исполнилось уже больше двух недель - они начали ходить по вольеру.
К нам подошел работяга из цеха по соседству:
- Дай щенка.
- А больше ничего не надо? - съехидничала я.
- Хорошие щенки, да вот кобель не дает взять, - поведал работяга. - Мы его уже год подкармливаем, а он, гад, не пускает.
Прикормить Илюшу было нереально, а вот "через поводок" он передавался элементарно. Нужно было только взять пса на поводок и прогуляться с ним и новым вожатым. Дальше можно было уже не беспокоиться.
От Кнопы детей у меня не осталось, а вот Илюша оказался великолепным производителем - у Мыша (Царского Любимца) ни один эксперт не нашел сколь-нибудь серьезных недостатков, кроме мелких придирок типа "мягковатой шерсти" (прямо накануне выставки Мыш залез в болото, став из светло-серого черно-серым, естественно, черным он был аккурат до середины спины снизу) и "возбудимости" - при рождении парню выдали здоровенное шило в заднице: любопытства его хватило бы на сотню кошек и он с милой непосредственностью его удовлетворял, стараясь засунуть нос во все дырки: под хвост соседним собакам в ринге, в соседний ринг и просто "за веревочку", ухитряясь при этом постоянно оглядываться на меня: "Я - хороший?" В старые добрые времена это было нормой, теперь же стало расцениваться как недостаток - мышино поведение резко контрастировало с флегматичным безразличием остальных сопородников, столь привычным сегодняшним экспертам.
Тайга (ВГ Равнина), Зверобой (ВГ Эттарм) - детей Илюша оставил не много, но зато каких!
Шли годы, мы переезжали с одного объекта на другой, перевозя с собой собак. Илюша взрослел, матерел, но одно оставалось неизменным - его неизбывный оптимизм. Он был поистине солнечным псом - улыбчивая морда, веселые глаза... И до самой старости - вечный двигатель.
И вновь судьба свела его с кормилицей - Умкой. Их поселили в одном вольере. Я очень жалела, что от этой пары не случилось щенков - при илюшином потенциале и умкиной основе могли получиться потрясающей породности и характера дети! Но не судьба...
Они жили как-то очень по-семейному: с бурными объяснениями со стороны Умки - и тогда Илюша с обычной своей невозмутимостью подставлял плечо, а бывало, что у него самого было не очень хорошее настроение - и тогда уступала Умка.
Эта зима в отличие от предыдущей выдалась менее суровой, но перемогшие безумие прошлого лета - с его жарой, дымом горящих торфяников и ядовитым угаром - старики, хоть вольер у них и притененный, под сенью берез и в нем было немного полегче, чем на открытом палящему солнцу питомнике, стали заметно сдавать...
Умка все чаще заискивающе заглядывала в глаза, а Илюша при встрече старался лизнуть мне лицо, чего за ним раньше не водилось...
С некоторых пор я перестала любить лето с его жарой, мухами - и неизбежными утратами. Как-то заметила, что зимой собаки умирают редко, все потери начинаются с приходом тепла. Такое впечатление, что зимой звери собираются и выживают, а вот потеплело, расслабились - и понеслось...
Меня настораживало поведение стариков, грыз душу червячок тревоги: кто?... Но внешне все было в порядке, а от старости лекарства еще не придумали.
Что-то шевельнулось в душе в нашу последнюю встречу - какое-то внутреннее беспокойство. Закралась мыслишка: если доживет Умка, через неделю ей 12 лет. Не дожила. Неделю.
Илюша погрустнел. Хоть от еды не отказывался, но к новой соседке интереса не проявил - живет себе и пусть живет...
... А через три дня его не стало. Накануне ничего не предвещало беды: он как обычно ластился, общался как всегда. А на следующий день его нашли мертвым.
Старики как жили тихо и дружно, так же тихо и почти вместе и ушли.
Если есть собачий рай, думаю, они и там вместе.
