Первой ушла Ксюша.
Однажды на прогулке она согнулась от резкой боли в животе, с трудом доковыляла до дома... На следующую прогулку я выносила ее на руках.
И потянулись долгие вязкие, как кошмарный сон, дни болезни.
Я возила ее в лучшие тогда клиники, вызывала врачей домой, опрашивала друзей и знакомых... Но никто так и не сказал мне ничего конкретного.
А Ксюше становилось все хуже.
Она перестала не только есть, но и пить, потом начала терять сознание от боли.
Две недели упорной борьбы закончились поражением - Ксюша умерла.
Это был жестокий удар судьбы. Я впервые теряла свою собаку. До этого умирали щенки. Было жалко, но оставалась их мать, а тут уходила совсем не старая собака, с которой было связано столько планов и надежд.
К смерти стариков готовишься, внутренне их уход - ожидаемое событие, хотя от этого не становится легче, но все же...
Впервые у меня на руках умирала моя собака, а я ничего не могла сделать.
Спать я ложилась, не выключая света, и только когда глаза неудержимо закрывались, - а ведь были еще трое детей, муж и работа, да и Татоша требовала внимания.
А утром я частенько просыпалась от привычной тяжести ксюшиной головы на груди, но Ксюши уже не было, и это вызывало новый прилив горя.
Но время шло. Оно не лечит, оно только прячет раны под слоем пепла, а если поворошить его, боль вспыхивает с новой силой. До сих пор.
Потеря была неожиданной, ведь Ксюше было всего шесть лет. Скорее можно было ждать Юту, которой было около десяти, и которая порой жаловалась на сердце.
А Татоша все еще сохраняла прекрасную форму и выглядела лет на пять - шесть, если не обращать внимания на ее глаза, уже начинавшие подергиваться старческой мутью.
Но с некоторых пор она стала прихрамывать на заднюю ногу. Вызванная на дом ветврач - до ближайшей ветлечебницы нужно было добираться около двух часов с тремя пересадками, - осмотрела ее, выписала таблетки от болей в суставах, взяла деньги и уехала.
Юта хромала все сильнее. Назначенное лечение не помогало.
Надо сказать, что "одета" Татоша была очень богато. Грива, роскошный хвост и очесы очень ее украшали.
Однажды я, взявшись расчесывать это великолепие и приподняв слой шерсти на задней правой ноге, обнаружила безобразную язву с почерневшими краями. А ведь совсем недавно ее там не было!
Состояние собаки стремительно ухудшалось и спустя пару дней боли стали просто нестерпимыми.
Пока в квартире кто-нибудь был, она держалась, но стоило двери закрыться за вышедшими членами семьи, как весь дом оглашался воем.
Это было 1-го сентября, в воскресенье. Я обзвонила все ветклиники (а и было их тогда по одной на район), всех ветврачей, чьи телефоны смогла достать. Одни были на даче, другие, услышав, к кому я их приглашаю, отказывались наотрез:
- Кавказец? Нееет, я не поеду, я боюсь..
- Но я намордник надену на собаку. Она не тронет, гарантирую! Ну, хотите, я ее привяжу - только приезжайте, ей очень плохо!..
- Нет, я не поеду...
Как я проклинала этих людей! И не могу похвастаться прощением даже теперь, двадцать лет спустя.
Как красиво описывалось в книжках - ветврач в ночь-полночь. в жару и мороз, по распутице и через снежные заносы добирался на помощь больному животному!...
А тут в теплом сентябре благоустроенной столице средь бела дня нестерпимо мучается больная собака, и никто не хочет помочь!
Одна из обзвоненных мной врачих жила совсем рядом - ей даже пешком дойти до нас было делом двадцати минут. Отказалась. Ей страшно.
Зачем тогда было браться за профессию ветврача - деньги стричь?!!
Трясущимися руками я взялась за последнее средство - подаренный знакомым ветврачом Валерой (его как назло унесло в очередную командировку в Бухару) флакон Рометара. Если я не в состоянии помочь, я могу оказать только эту - последнюю - услугу. Избавить от страданий.
Укол. Прерывистое тяжелое дыхание Татоши стало ровным, тело расслабилось. А я укол за уколом "догоняла" дозу, пока не кончился препарат.
Больше всего я боялась, что она проснется, а у меня не будет ничего, чем я смогу ее усыпить, и кошмар продолжится.
Но она все глубже "уходила" в наркоз, и наконец ее сердце, за которое мы так переживали, остановилось.
У меня не хватило сил и смелости сидеть над ней до последнего дыхания, - когда стало ясно, что она не проснется, я позорно сбежала в соседнюю комнату.
Через полчаса я осмелилась заглянуть в кухню, где оставила уснувшую Юту.
Она лежала, вытянувшись в сторону двери - красивая даже в смерти, собака, сделавшая меня тем, кто я есть по сей день.
Мы похоронили ее в лесу возле дома. Летом на ее могиле часто появлялись свежие букетики полевых цветов. А не так давно старший сын, уже разменявший третий десяток, признался, что на следующий день раскопал могилу, - а вдруг Юта ожила?
А мне до сих пор вспоминается сон, приснившийся мне накануне ютиной смерти.
Он был очень ярким и цветным. Я с Ютой шла по асфальтовой дороге, ведущей от Профсоюзной улицы к санаторию "Узкое". Она идет через лес, и машины по ней ездят редко.
Мы шли в сторону санатория, а вдоль кромки леса по левой стороне рядом с дорогой бежала Ксюша. Она смотрела на нас, но не приближалась и не уходила.
Она приходила за Ютой.
